Купец Токмаков Николай Александрович
 
 

Купец Токмаков Николай Александрович

Был в Верхнее-Лалье известный в свое время житель Токмаков Николай Александрович. По сохранившимся сведениям - купец. Насколько купец, могут судить только современники и документы, но не тех не других в нашем распоряжении нет. Есть кой-какие документальные упоминания этого человека в губернской печати, но об этом позже.
Несмотря на непролетарскую характеристику, персона его заслуживает внимания хотя бы и тем, что внес немалую лепту в строительство современного здания церкви существующей по сей день в центре села Верхне-Лалье и являющейся его гордостью. Сегодня в деревне Сирино стоит кирпичное здание, долгое время было единственным во всем Верхнее-Лалье кирпичным строением, называемым «палатка». И также единственное трехэтажное здание (вместе с мезонином) – жилой дом, ныне называемое старым зданием школы или «желтая школа». Ему же принадлежали белый домик рядом со школой, в котором жил Лазарев Иннокентий Александрович, слева от церкви деревянный дом - интернат до конца 70-х годов. Говорят, что Токмакову принадлежало здание больницы, которое помнят все жители Верхне-Лалья. Оно было снесено в 70-х годах. Для больницы было построено новое здание. Здание сельсовета (позднее Администрации сельского поселения) тоже построено Николаем Александровичем.



Начинал свою биографию Николай Александрович далеко не состоятельным человеком. Относился к разряду обычных жителей, без особого достатка. В то время было принято направлять на лесозаготовки мужское население и Николай Александрович отбыл эту повинность, а вернувшись домой начал личный бизнес, ходил по деревням с лотком: иголками, нитками торговал, головными платками и всякой мелочью. И надо полагать потихоньку расширил свой бизнес до скупания у населения льна, зерновых и прочих продуктов хозяйственной деятельности сельчан. Со временем и торговлю поставил на крепкие ноги. Магазинчики у него были не только на Сирине и Погосте. Отношения с сельчанами были в основном на обменной основе. Большей частью в обмен на лен. Производство льна очень долго сохранялось в В-Лалье вплоть до конца 70-х годов 20 века, пока его не вытеснили синтетические материалы. Как сейчас стало понятно, напрасно. Энергичности и предприимчивости от природы Николай Александрович был недюжинной. Сфера его предпринимательской деятельности расширилась аж до Великого устюга . По преданиям известно, что у него были куплены угодия во многих населенных пунктах, это были приобретены луга и пашни.В то время это были основные обьекты вложения капитала для сельских предпринимателей. Собственность на поля и луга фактически означала и влияние на жизнь и деятельность местного населения. Это конечно было не крепостное право, но зависимость населения была довольно сильная. Считалось что, в собственности (может быть акционерная - пай) Токмакова Н.А. была трикотажная фабрика в Красавино, что около В-Устюга (в 25 километрах по почтовому тракту Устюг-Сольвычегодск).
Частое упоминание о причастности Николая Александровича к Красавинской фабрике потребовало изучение вопроса. Проведенные исследования показали, что наш купец не имел к ней отношения. В декабре 1891 года, когда в Санкт-Петербурге в возрасте 70 лет скончался Владимир Ильич Грибанов (детей у него с женой Анной Абрамовной не было), красавинское имение и фабрика были ею проданы «Товариществу наследников Якова Грибанова сыновей», устав которого высочайше был утвержден 23 января 1893 года. Директорами стали Александр Николаевич Смецкой, Иван Аркадьевич Машковцев (племянники В. И. Грибанова, дети его сестер Ольги и Елизаветы) и Эдмунд Константинович Пилацкий (доверенное лицо со стороны родственников Анны Абрамовны). Управляющим фабрикой был назначен Петр Эдуардович Фонтейнес (племянник Анны Абрамовны), который занимал эту должность более десяти лет. Пайщиками акционерного общества состояли ближайшие родственники семей Смецких, Машковцевых, Фонтейнесов. (ВУФ ГАВО. Ф. 223. Оп. 1. Д. 351. Л. 2 об.-5 об.; Д. 349. Л. 1-5; Д. 175.) Так, что нет реальной основы полагать, что Токмаков был совладельцем фабрики, можно только догадываться откуда пошли такие предположения.
Об одном из управляющих фабрикой Петре Эдуардовиче Фонтейнес (Дес Фонтейнес) имеется любопытная информация (в порядке лирического отступления). Дело в том, что он жил и умер в Вологде. Очень интересный господин. Чуть ли не первым в городе обзавёлся мотоциклом. Некоторое время был управляющим Банка внешней торговли, служащие банка в нём прямо души не чаяли. Он прямой потомок гугенотов, сбежавших из Франции после знаменитой Варфоломеевской ночи, и фамилия его на французский манер должна звучать "Де Фонтен".В России фамилия претерпела некоторые изменения, а в 1918 году пришли революционеры, банк национализировали. И Петру Дес Фонтейнесу в новых документах фамилию укоротили: убрали буржуинские приставки "Дес" и "Фон". И стал он зваться Пётр Тейнес. От такого огорчения слёг и вскорости представился.
Супруга Петра Эдуардовича Анна Дес Фонтейнес при старом режиме сдавала квартиры в своих доходных домах. Так получилось, что одно время снимала у неё квартиру Мария Ильинична Ульянова, сестра дедушки Ленина (она в Вологде ссылку отбывала). Приезжала к ней сюда и мать, как раз на эту квартиру. А следом, как утверждают, приезжал и сам дедушка Ленин, да не один якобы, а с новорождённым ребёночком (мать - Инесса Арманд). Типа, привозил внучка показывать. Местный журналист, который про это пишет, утверждает, что сумел раскопать в архивах подтверждающие это документы. Любопытным представляется возможность проследить итоги этого расследования.
По воспоминаниям уроженца деревни Б-Стройково Токмакова Михаила Ивановича стало известно, что Н.А. скупил окрестности деревень Марьинская, Обе деревни Лесенки, Пуп, Давыдово, деревни за Лальском, по реке Луза. Луга использовались для заготовки сена, пашни для выращивания Льна и зерновых культур. Сено заготовлялось для продажи на месте и для вывоза в Верхнее-Лалье в засушливые года. Здесь содержался скот для выращивания на мясо и молоко. Мясо реализовывалось на ярмарках. Уходом за скотом и заготовкой корма занимались половники. Значение этого слова мне не известно, но судя по воспоминаниям жителей Верхнее-Лалья участвовавших в опросах (АКФ 1989, т.33 N1 (ФЭ 16:9886-9892) и Токмакова Михаила Ивановича так назывались должники отрабатывавшие свои задолженности за половину зарплаты, по другим сведениям использование земли или других средств производства за половину урожая или дохода от его использования. Называются деревни Княже, Стройково, где работали половники.
Известно также о его ростовщической деятельности. Т.е. предоставление денег под проценты. Не плохая прибавка к его бизнесу шла от одалживания хлеба до нового урожая. Своего хлеба у населения едва хватало до нового года, остальную часть года кормились либо на купленом зерне или обменянном на лен или взятом в долг, естественно под проценты, у Токмакова Н.А. Известна деталь о порядке договоренности об одалживании хлеба. Просителя он встречал неизменной поговоркой "Х..й тово", только потом после повторения просьбы начинался конструктивный разговор об условиях предоставления "товарного кредита".
Зерно в Верхне-Лалье хранилось в складе около Погоста, с полкилометра в складе называемом МАГАЗЕЯ. Сооружение довольно большое, сгорело в 1952 году от попадания молнии.
Деятельность Николая Александровича не осталась незамеченной в округе. Его принимали довольно знаменитые люди того времени. Рассказывается такая история: Вот приехал он как-то к Сергею Михайловичу Прянишникову (в Лальске владелец фабрики бумажной) , пришёл к дому, вышел швейцар и в дом его не пускает, говорит: "Убирайся, мужик, нечего тебе здесь делать, куда ты суешься?!" А он в ответ: "А ты кто такой? Сам убирайся к чёртовой матери, а не то побью". Тут на шум выбежал Сергей Михайлович, швейцару нагоняй дал. Токмакова в комнату пригласил. Уважал он Токмакова. Бывало, что и взаймы у него брал (АКФ 1989, т. 28, № 9 (ФЭ 16:9372-9373). Находился в дружеских отношениях с уездным Сольвычегодским начальством, с урядником проводил время в дружеских застольях.
И о скупости сказывают побасенки: Вот однажды заставили его раскошелиться. Был здесь один хитрый мужичонко Грибанов Михаил (говорят Грибанов - его прозвище а не фамилия). Бедно жил, денег не было, а захотел как-то раз попить, погулять, взял топор да и к Токмакову на двор: "Ну, — говорит, — Николашка, не угостишь меня даром, позову мужиков, всё твоё пожгу да порублю". Тому делать нечего, позвал мужиков к себе в дом, такую пьянку устроил, что мужики потом на карачках ползали. (АКФ 1989, т. 27, № 50 (ФЭ 16:9251-9252).
О Мише Грибанове еще есть одно сказание: Во время ярмарки в Лальске Миша ходил распевая песни (надо полагать или шумно или непристойные). Подходит к нему городовой и штрафует на рубль. Миша дает три рубля, а от сдачи отказывается. Говорит, дай лучше спою на сдачу.
И хитер был Токмаков Н.А. не мало: Вот в Лальске была ярмарка. Он до ярмарки за несколько дней посылал своих приказчиков, и они скупали масло. Раньше были из глины светлые крынки В этих крынках масло привозили. Вот он до ярмарки всё масло скупал. Приходила ярмарка, всё есть: мясо есть, сахар, крупы, а масла нет. А ведь мещанам надо масло. А на второй день Токмаков выбрасывал на рынок это масло по своей цене. И мещане были вынуждены это масло покупать.
Не чурался и подлости. В селе Ильинске (ныне Ильинско-Подомское, районный центр в Архангельской области. Сюда же входило Верхне-Лалье в то время) был такой же купец, но менее состоятелен. Решил Николай Александрович его разорить (раскулачить - так раньше говорили) как конкурента. Работали по скупке сырья в одном регионе и свозили лен на одну фабрику Красавинскую, где как говорилось выше Токмаков был хозяином. Однажды предоставился удобный случай, вез тот купец (кулак) большую сумму домой для расчетов с населением за скупленное сырье и было дело в декабре. Замерзли они с ездовым и решили остановиться у Токмакова на ночлег, а деньги оставили в санях. Когда спохватились и стали искать, не нашли. Договорились они тогда для компенсации потери скупать лен по 9 рублей вместо 6 рублей за пуд (16 килограмм). Когда дело было сделано и привез тот бедолага купленый лен по 9 рублей к Токмакову Н.А., он отказался его брать послав его матерным словом на три буквы, которое было у него поговоркой.В роезультате тот купец был вынужден распродать собственность для расплаты с кредиторами и разориться.
Похожий случай имел место с одним из односельчан. Приказчиком был у него Мефодий Галлактионович Токмаков, родом из Сирина. Мефодий Галлактионович рассказывал, что он, когда завелись деньги, решил закупить партию льна для себя, продать и завести свое дело. Купить-то купил, а реализовать не мог: у купцов был договор о не допуске конкурентов. Пришлось идти приказчику с повинной к купцу и весь товар передать ему. Вот и получилось: из доверия вышел, и вся деятельность Мефодия Галлактионовича на этом закончилась.
Будь он не скуп и расчетлив, не быть бы ему состоятельным человеком. Говорят, что в одежде он не шиковал. Одевался как обычный мужик: зипун, рубаха невзрачная и штаны холщовые , на ногах бывало и лапти носил. А лапти в то время делом были обычным. В начале 20-го века были основной обувью и даже в средине века уледи и лапти зачастую использовались в летнее время. Дома говорят ходил в исподнем (нижней одежде). А вот в праздник он одевал шляпу ( не то шелковую, не то фетровую), сюртук, брал тросточку и шествовал в церковь.
В строительстве церкви его участие было заметно. Хоть церковь и строилась на пожертвования прихожан, но вклад Николая Александровича был существенным. А колокол для церкви был полностью сделан по его заказу. В городе Слободском отлили колокол весом в триста шестьдесят пудов и язык к нему в двенадцать пудов. В перевозке участвовало до пятнадцати лошадей. Колокол поднимали в 1897 году при сходе всех жителей на еще недостроенную колокольню. Потом ее закончили. Поэтому когда в лихие годы колокол снимали пришлось стены звонницы подрубить, не проходил он в окна.
Вложения Николая Александровича в строительство церкви были неоднократные. Первое упоминание о благотворительных взносах в дело стротельства можно обнаружить в Вологодских Епархиальных Ведомостях N18 за 1896 год. Кстати это может считаться на сегодняшний день документальным подтверждением даты начала реконструкции церкви - год 1896. Упомянутый номер подтверждает, что внесены пожертвования на расширение церкви Николаем Токмаковым - 1000 рублей, Евдокией Гундюхиной - 100 рублей. Много позже, в 1910 году, Ведомости упоминают пожертвование в 900 рублей на устройство иконостаса и 100 рублей на вечное поминовение. Газета указывает его социальный статус - крестьянин. Купцом он конечно же не был, хоть и занимался коммерцией.
По некоторым сведениям известно, что до революции Николай Александрович не дожил. Не задолго до смерти начал сворачивать свои дела, возможно здоровье или возраст сказались. Пожертвование 1910 года на вечное поминовение, вероятно, было не случайным. Похоронили его на погосте возле церкви как почетного гражданина. И дети его часто умирали во младенчестве. Он им ставил памятники из мрамора: беломраморные с прожилками. И воротца были сделаны, как в алтаре в церкви. А на его могиле стоял памятник из серого мрамора с красными прожилками. Но позднее строили какое-то служебное здание и какой-то умник не найдя другого камня для фундамента, сковырнул этот мраморный камень и положил в фундамент. В настоящее время нет этого погоста. Вся территория застроена еще в начале века 20-го. Жена Токмакова жила в своем доме до 1929 года, но под давлением активистов коллективизации жена Токмакова скрытно уехала на единственной оставшейся лошади в Великий Устюг. Там жили две ее дочери. Говорят, что были еще сыновья, предположительно один сын жил в Москве. Сказывают что кто-то из сыновей после войны наведывался в Верхнее-Лалье.
Дом, в котором жил Токмаков Николай Александрович был построен в 80-х годах 19 века существует до сих пор, хорошо сохранился. Крепкие стены, кровля в целости. До недавнего еще времени (до конца 70-х годов) в этом доме была средняя школа. Сейчас он стоит без окон. На стенах в качестве обоев в огромном количестве сохранились газеты 19 и 20-го веков. Любопытный посетитель дома может найти оголившиеся фрагменты газет всех периодов истории страны.

имеющимся отрывочным сведениям об обстановке дома можно сделать вывод, что дом не являлся средоточием роскоши. Обстановка была практически спартанская. Единственная достопримечательность, это часы с боем.

На заре коллективизации (конец 30-х) создавались коммуны. Такая коммуна была организована и в доме Токмакова Н.А. Организатором Коммуны был некий Бачуринский Иван Васильевич из деревни Гусиха. Известные участники коммуны: Кислицын Семен Дмитриевич из Сирина, Бобчихин Иван Иванович с Погоста, Христофор с Остафьевой Горы.
Злые языки говорят, что коммунары были ленивы, проедали добро дома Токмакова, чинили расправы над тем, кто не хотел участвовать в коллективизации и платить налоги, поотрывали ручки на дверях, на пороге дома кололи дрова, искали клад Токмачихи. Но в то же время известно, что коммуне достались плохие земли и в малом количестве, приходилось разрабатывать лес под пашню, строить двор и вообще все начинать с нуля на голом энтузиазме. При этом вообще не было опыта организации коллективного труда и примера для работы коммуны при полной безграмотности членов коммуны и вообще всего населения. Позднее в начале 30-х годов было проведено всеобщее обучение грамоте. Помню рассказы бабушки Кривошеиной Евдокии Петровны о том, что ей уже в возрасте более 30 лет пришлось осваивать грамоту. От нее же впервые услышал о существовании коммуны и её трудностях. Просуществовав недолгое время (год или два) коммуна распалась. По малости лет не запомнил не имен членов коммуны не подробностей её существования. После неудачного опыта коммуны был организован колхоз «Верный путь».
О не сладкой жизни коммуны сохранилась поговорка: "На Сирине Коммуна, на троих одни штаны. Сенька носит, Ванька просит, Христофор в глаза глядит."



В 30-х годах дом был передан для использования под школу и просуществовал в таком виде до политического и экономического кризиса 90-х годом. Стоящую рядом с домом «палатку» пытались приспособить под жилой дом для учителей, но толстые стены почти в метр толщиной и высокое качество кладочного раствора не позволили пробить окна. Долгое время она использовалась под складирование зерновых, но после того как в неё загрузили минеральные удобрения, пришлось вообще забросить. Последние десятиления никак не используется. За последние годы деревенская шпана многое попортила в доме. В канун 50-летия первого выпуска средней школы В-Лалья в доме навели порядок, подмели, помыли, убрали мусор. Хочется надеяться, что дом еще посуществует как достопримечательность Верхне-Лалья и память о школьных годах для многих сотен верхнелальцев.

P.S.
Есть неподтвержденные данные, что Сталин Иосиф Виссарионович, уходя из ссылки в Сольвычегодске проходил через Виледь, вышел на Сирино со стороны деревни Кулига и остановился на ночлег в доме Токмакова Н.А.. Поговаривают, что после из Москвы от Сталина приходила благодарность. Но мало вероятно, иначе жена его при коллективизации вряд ли подвергалась притеснениям. Но тем не менее существует несколько рассказов, что Сталин останавливался вблизи этого дома. И это не удивительно. Дом-то был приметен и случайный путник наверняка не должен был его обойти, а политические того времени были далеко не голодранцы и в бедняцкую хижину проситься переночевать не могли.

Литература:
1. ВУФ ГАВО. Ф. 223. Оп. 1. Д. 351. Л. 2 об.-5 об.; Д. 349. Л. 1-5; Д. 175.
2. АКФ 1989, т. 27, № 50 (ФЭ 16:9251-9252)
3. АКФ 1989, т. 28, № 9 (ФЭ 16:9372-9373)
4. http://www.booksite.ru/fulltext/3ve/lik/iyu/sty/ug/5.htm

Возврат на главную

   Rambler's Top100